Горбунов Семен, 6 класс – научный руководитель Горбунова А. Н., МБОУ «Судромская ООШ № 13» -- 2014 год
Дом, о котором я хочу рассказать, находится в деревне Столбовская МО «Благовещенское».
Дом принадлежит моей семье. Он очень старый, ему более 100 лет. Точной даты постройки никто, к сожалению, не помнит, но в 1962 году, когда меняли нижние венцы дома, моя бабушка Лобанова Лидия Юрьевна, видела надпись на стене под крыльцом – 1890 год. Но опять же по её утверждениям, дом построен был раньше, приблизительно в 1860 году. С того времени он ни разу не перестраивался полностью, меняли лишь нижние бревна, перекрывали крышу, переделывали крыльцо, меняли оконца.
Дом крестовой. Выстроен из сосны. Рублен в чашу. Бревна ровные, одного размера. Крыша до 1980 года была покрыта дранкой (дощечки из сосны). Покрытие драночное менялось несколько раз. Потом закрыли шифером. Ушло 420 листов, немного не хватило на двор. Убирая дранку, заменили конек дома, с выступающей головой и старые деревянные желоба. На фронтоне дома выступающие балки (изначально задуманные под балкон) убирать не стали, оставили. Балки эти были предметом спора не один год. Для красоты балкончик был бы очень кстати, но из практических соображений его не сделал ни прежний хозяин, ни новый. Боялись дождя, снега. Думали, зачем зря гноить.
Дом состоит из нескольких частей: летняя и зимняя избы, избушка, двор с повитью, два погреба. Вход в один погреб с улицы. Этот погреб под летней избой, а второй открывается в зимней избе, в кухне.
Вход в дом с высокого крылечка.
Мост (коридор) темный. Окошко в нем появилось уже после 1960 года. С моста вход в избы. Зимой жили всегда в зимней избе, она теплая, с двумя печами, позже и буржуйка (третья печь) появилась. Состоит из кухни, горницы. В кухне лавки по двум сторонам, русская печь, стол, шкаф с наблюдником. Печь занимает центральное место, есть в ней подпечек, в котором держали нехитрую печную утварь (лопату, ухваты и прочее), а зимой кур. По диагонали от печи красный угол. Там стоит стол, в углу божница (полочка). На ней иконы. Столешница подвижная, ловко сидеть за таким столом, хоть малым, хоть большим.
В горнице печь голландка, шкаф городского типа, кровати.
В летней избе все то же самое. Отличие в том, что печь одна. В горнице мебель красивая. Деревянный черный диван, того же цвета стол, шкаф. Изнутри оба шкафа и в зимней избе, и в летней позже были оклеены для красоты обоями. Тут же зеркало в большой резной раме, низкий шкаф под припасы и большой кухонный шкаф с откидным столиком под продукты. Летняя горница напоминала городскую обстановку. Так или иначе, стояла здесь мебель сказать не могу, но то, что шкафы были сделаны добротно и красиво это правда.
В кухне летней избы рядом с печью находилась шомуша (небольшая кладовка для утвари) с дверью. Печи обе глинобитные, в летней избе печь массивнее, добротнее. Верх у трубы у обеих печей из кирпича. От печей до стены сделаны полати (спальные места). И тепло, и места не занимают.
Есть в доме и еще одна изба. Я её назвал бы избушечка. Она точная копия изб. Но все в ней как бы в миниатюре. Печь маленькая, шомуша малюсенькая. Тут же шкаф с наблюдником, лавки вдоль стен, небольшой столик и деревянная кровать. Словом все, что только может понадобиться молодой семье, только начинающей жить и хозяйствовать или же наоборот старикам, вырастившим детей и желающим пожить в покое, но рядом с детьми. Вот так задумка, диву даешься, как все продумано до мелочей.
Летом можно ночевать в комнатке на чердаке, вход туда с повити. Комната рубленная, с дверями и окошечком.
Двор. Темный, большой, мне он показался очень страшным. Низкий, крутой спуск вел во двор с моста. Под избушкой был срублен хлев, в нем держали козу, овец, поросят. Корова же с теленком занимала все остальное помещение. Окон не было, лишь щели. Дальше за двором был пристроен маленький двор. Тут держали сено, инвентарь, даже дрова, а позже в нем внутри срубили хлевушок для поросят. Высокого взвоза не было.
Построен дом на очень удобном месте. В конце деревни, недалеко от реки. Сразу за домом начинается луг, потом обрывистый берег, старое русло реки Ваги, остров и снова река Вага, а за ней другая деревня Игнатовка.
С другой стороны дома, через дорогу, поля, пожни и лес, со всеми припасами.
Земля у дома хорошая черная, но порой суховатая, комками. Её по весне иногда приходилось разбивать специальной мотыгой (палкой с утолщением в форме подошвы). В конце усадьбы банька (черная), пивоварня и липа.
Прямо напротив крыльца был сделан колодец журавль. Из целиковой колоды (материал лиственница), рядом столб, к которому был приделан шест с ведром. Ведро было тяжелое, медное.
О крестьянской утвари, а больше о посуде, мне бы хотелось рассказать подробнее. Нигде мое внимание не привлекала еще посуда подобного рода. Ведра, рукомойники, тазы – медные. Туеса самого разного способа изготовления, кринки, чугуны. Вилки и ложки самодельные. Ложки из олова, вилки из подручного материала с костянной ручкой. Короба, бураки, корзины, носоватики, ночни, чего только нет. Все сделано руками хозяев, с выдумкой, затеей. Бережно хранилось нехитрое имущество в доме до последнего времени. Не приученные к роскоши крестьяне относились к имуществу уважительно. Не ломали и не портили вещи. Многие из них и сейчас служат. Некоторые в музее, а большая часть разошлась по родственникам как память.
В этом доме родились моя прапрабабушка, прабабушка, в нем воспитывалась моя бабушка и моя мама. Построили дом родители Ищеина Ивана Андреевича (отца моей прапрабабушки Третьяковой Анны Ивановны). Жил в нем Иван сначала с родителями, затем женившись, своей семьёй. Жену звали Марией Васильевной. Отец Ивана Андреевича умер рано, а вот мать пожила подольше. Имел своих детей, дочь Анну и сына. Мальчишка выпал в детстве из окна летней избы, ударился головой о колоду, служившую завалинкой, выжил, но сильно повредился в уме. Уже, будучи подростком, он убрел зачем-то в лес и пропал. Поиски, длившиеся не один день, ничего не дали.
Мария Васильевна умерла тоже молодой, дочери Анне (1902 года рождения) не было и 7 лет. Иван Андреевич оставшись вдовцом, один воспитывал детей. Когда Анна вошла в года, он выдал её замуж в Судрому, в д. Горы. Семья, в которую попала Анна, была очень хорошая, зажиточная. Старики были добрыми, жалели и любили молодую невестку, но случилось несчастье. Их единственный сын заболел чахоткой и вскоре умер. Уговаривали они Анну остаться жить с ними, быть вместо дочери, но ей совсем молоденькой трудно было в чужом доме, и она вернулась к отцу. Иван Андреевич рад был Аннушке, да и по хозяйству женские руки нужны были очень. Беда не приходит одна, новое горе, в поле за плугом умер отец. Так неожиданно, ни на что не жалуясь. Жить надо было дальше. В те времена молодой женщине, да ещё и вдове, трудно было устроить свою судьбу. Уже не девка, но и не баба. Так говорили про таких, как Анна. Тут уж свадьбу играть не станешь. Или сходись с таким как ты вдовым, или так век доживай. На счастье Анны полюбил её Третьяков Иван, парень молодой, с соседней деревни Юхнево. Жить пришел к ней в дом, в животы значит (по словарю В. Даля - принять в дом, призятить). Расписались, как положено и зажили. Детки пошли. Первая дочь Вера, затем Зина, Николай, Валентин, дочь Калерия, Екатерина, сын Вася. Были и еще дети, но умерли в младенчестве. Одного из них Анна заспала. Такие случаи были нередки в то время. От тяжелой изматывающей работы валились порой с ног, придавит мать во сне ребеночка и все, хоть реви, хоть волком вой, а не выправишь ничего. Еще один помер от нездоровья. Остальных семерых Анна и Иван подняли на ноги. Отец, Иван Васильевич, был строгим, воспитывал детей в традициях того времени. Сам был сыном церковного старосты Третьякова Василия Николаевича и воспитан был в соответствии.
В Столбовской до войны он работал конюхом в колхозе, имел побочный заработок - лудил и паял. С этим ремеслом ходил и по деревням. Анна работала также в колхозе, выполняла разные работы. Зарабатывали трудодни, на которые получали очень мало. Жили трудно, впроголодь. Одеты дети были неважно. Обувка иной раз одна на двоих. Теплого белья не было. В школу бегали в с. Воскресенское. Сумка котомка, в ней книжки, да хлеба кусочек. Прабабушка Зина рассказывала, что иной раз учеба и в голову не лезла, кушать хотелось.
Мама говорила, что по воспоминаниям Анны Ивановны выходило, что жили очень трудно и до советской власти, и после, но самые тяжелые были военные годы и послевоенные. До революции работали на богатых, получали за работу деньги, или продукты. Отоваривались в лавке у этого же богатого крестьянина. Зачастую выберут в лавке под зарплату все, и получать потом нечего. С революцией все изменилось. Сначала события гражданской войны. На территории Благовещенска были белые, были и бои. Опасались крестьяне всего, а затем началась коллективизация, весь скот, да инвентарь свели, снесли в общий двор. Деревушка Столбовская небольшая, в одну улицу домов 20. Дворы, амбары тут же, у местных богатеев забрали. Весь скот под руками недалеко. Так и работали. Богатыми не были и раньше, богатыми не стали и потом. Правда, Анна помнила, что дед Андрей имел силы и замыслы разные насчет хозяйства. Даже если судить каким был дом выстроен, да двор. В огородце имелась и своя пивоварня. Ну, а потом все покатилось своим путем. Боялась Анна за мужа, когда церкви разорять начали, да священнослужителей сажать. Бояться было чего, отец его, будучи старостой, не раз укрывал в доме монашек, да священников. Прятал он у себя кой чего из утвари церковной, чтобы сохранить. Боялись наговоров, наветов, но ничего все стихло, стороной прошло.
До войны ещё как-то концы сводили, а во время войны совсем тяжко стало. Отец в октябре 1941 года на фронт был мобилизован. Служил понтонером. Был награжден медалью «За боевые заслуги». Затем в 1944 году получив тяжелое ранение ноги, был комиссован. Ранение это всю оставшуюся жизнь не давало ему жить спокойно. Нога гноилась, ныла. Осколки выходили до самой смерти из ноги. Анна лечила, промывала, вытаскивала их чайными щипцами осторожно.
Пока отец воевал, справлялись дома сами. Старшим Вере и Зине было уже 16, да 14 лет. Вера очень хорошо училась, после школы она продолжила учебу, пошла учиться на агронома в техникум в Холмогорах. Остальные дети оставались дома. Зина в годы войны работала в колхозе наравне с взрослыми. А потом получала специальность в школе ФЗО г. Шенкурска (училась водить машину ГАЗГЕН).
Чтобы выжить работали, не покладая рук. Хлеб пекли пополам с лебедой. Пригодилось умение трудиться, не зря отец их совсем с малого приучал к работе. Зина, моя прабабушка, рассказывала, что еще до войны отправит их отец в лес, каждой даст по корзине и приговорит, без полной корзины не возвращаться. Вот и собирали, порой поревят и снова. А как зиму жить, если ничего не припасешь. В войну учение отцово пригодилось. И то, что ни корочки, ни кусочка не утаивали друг от друга тоже. Угостят где кого, все домой несут, делиться с родными. После войны первые лет пять легче не было. Старшие дети уже дома не жили. Кто учился, кто работал. А послать денежек, да котомку, какую продуктишек собрать, надо. Дед Иван работать не мог, имел по ранению 2 группу инвалидности, чтобы помочь жене сидел с работой дома. Починивал, латал, колдовал над колхозной упряжью. Платили налоги: деньги, мясо, яйца, шерсть и т.д. Ужимались во всем. Выручал по-прежнему лес, река рыбкой кормила. Скотину после войны держали, козу. Корову купили, когда косить разрешили, да подсобное хозяйство держать.
Вскоре старшие дочери замуж вышли: Вера уехала в Пинежский район, Зина в Судрому. Потом вслед и остальные потянулись. Николай, Калерия, Вася, Катя. Вера с мужем, а он был военным, уехали в Таллинн, туда же спустя несколько лет уехала, окончив школу медсестер, к сестре и Калерия. Василий стал милиционером. Службу нес в г. Рига, там и жил. Николай в Вельске пристроился работать. Катерина сначала с мужем жили в Няндоме, а потом уехали в г. Рыбинск. Лишь один Валентин оставался неустроенным. То дома поработает, то к сестре Зине уедет. А вскоре и вовсе произошло несчастье. От неустроенности ли, от выпивки к которой пристрастился, трудно судить, покончил он с собой в доме сестры Зины. Мать с отцом тяжело переживали несчастье, не могли примириться с мыслью, что можно так вот закончить жизнь. Они оба в таких тяготах и лишениях жили, а и помыслить не смели…
Долго ли пожили родители одни, а вскоре у детей внуки родились, и опять в доме зазвенели детские голоса. Моя бабушка Лида самая старшая из внуков, с маленького возраста воспитывалась у бабушки Анны. Дед, по её словам, и в старости оставался строгим. Но ругался больше по привычке, и никто его не боялся, но все знали, что хозяин здесь дед, слушались его и почитали. А вот бабушка Анна, всегда мягкая, справедливая, учила всех добру, ругалась редко и то если по делу. В доме, благодаря ей, всегда был порядок, чистота, тепло и уют. Богатства так и не нажили. Из всего дорогого и было в доме пять серебряных чайных ложечек, да несколько полтинников 1939 года. Их бабушка раздала потом дочерям.
Дед Иван умер в мае 1973 года, бабушка Анна дожила до глубокой старости и умерла в доме дочери Зины в возрасте 90 лет. До самой смерти она трудилась, все что-то делала, шила, вязала, мыла, рассказывала внукам и правнукам о жизни. Бабушку запомнили как очень спокойного, доброго человека. Похоронены они с дедом, оказались в разных местах, он на Воскресенском (Благовещенск), она в Судроме. Незадолго до смерти бабушка говорила, что нет особой разницы, где лежать, везде одна землица.
Дом не остался один после смерти хозяев, настоящей хозяйкой в нем после смерти отца, а затем и матери, стала старшая дочь Вера. Все годы, живя и работая в г. Таллинне, она летом непременно приезжала в д. Столбовскую. Вырастила своих внуков в доме, следила за порядком, выращивала большие урожаи на участке. Сейчас нашей тете Вере 89 лет. (приложение 14)
Ездить она не может, и следить за домом, поручено нам, моим маме и бабушке. Так как мы живем очень близко, мы навещаем Столбовскую часто.
Сейчас на участке рядом с домом осталась баня и липа. Баня уже не по-черному, а обычная. Сам дом со временем осел, стал значительно ниже. Уже не выпрямишься в полный рост в погребе под летней избой, а сгибаться приходится вдвое. Ходуном ходят половицы на мосту, упала матица в избушке, сдает дом на глазах. Порос травой двор, затравенел огород, разрослись вгустую смородина, да крыжовник. С трудом открывается входная дверь, которую раньше и не закрывали вовсе ни на какие замки. Батожок служил замком.
Но по-прежнему весело глядят на белый свет оконца, ждут приезда хозяев или гостей. И хранит дом свой особый статус крепкого крестьянского дома, выстроенного на века и осилившего эти самые века.
Моя мама всякий раз, когда мы едем в гости к дому, очень радуется. Лишь только мы переезжаем мост, она повторяет: «Все мы на родине. Здесь жили наши предки». Светлее и радостнее становится и лицо моей бабушки Лиды.
Да, действительно, здесь в этом доме живет память. Входя в него, чувствуешь какие-то силы, поддержку, на душе становится спокойно, уютно. Мы сидим за столом, пьем чай, а ощущение такое, будто здесь с нами все родные. Иногда мне кажется, что дом живой, он слушает наши разговоры, вздыхает, радуется с нами и тихо благодарит, за то, что мы проведали его, не забыли. Несмотря на все события, он прожил долгую достойную жизнь. Как знать, может после небольшого перерыва, он вновь услышит стук топора и заживет полной крестьянской жизнью, а мимо окон по небольшой деревенской улице снова пастушок погонит деревенское стадо за околицу, зашумят ребятишки, да засудачат на завалинке старые бабки о том, о сем.
Материал предоставлен Домом детского творчества г. Вельска
|
