Горбунова Екатерина, 15 лет, 9 класс

МБОУ «Судромская СОШ № 13» -  научный руководитель: Горбунова А.Н – 2012 год.

Изучая историю Отечества в школе, мы часто пользуемся краеведческими материалами  нашего школьного музея. Первые сведения о деревне Судрома, в которой я проживаю, относятся к концу 19 века.

Ближе и понятней становится история России, если многие события  неразрывно связаны и с такими небольшими населёнными пунктами как наш. Свидетельства очевидцев, фотодокументы, предметы быта и многое другое помогают нам в овладении знаниями. Так уж повелось, что во многих конкурсах по краеведению школа принимает участие. Все работы учащихся пополняют музейные фонды. Есть в музее и такие материалы, о которых сведений очень мало, либо они не точны, разрозненны. С ними предстоит работать ещё не одному поколению школьников. Одна из таких тем – это тема коллективизации и раскулачивания в деревне. В течение многих лет мы видим в нашем селе большие пустующие дома. Когда-то по рассказам жителей они принадлежали купцам, богатым людям. Сейчас они, как правило, находятся в безобразном состоянии. Многие из них перепродаются. Не имея постоянного хозяина они доживают последние дни. Может статься так, что скоро и совсем исчезнут.  Моя цель сохранить о них сведения. Ведь в каждом из них жили  люди, радовались, плакали, работали, стремились к чему-то. Что с ними произошло? Почему  по истечении многих лет хозяева  так и не вернулись в них. Выстроенные под большую семью, с затей и выдумкой,  сегодня  они как немой укор для нас.

Дом, о котором я расскажу,  находится в д. Пайтовская МО «Судромское» в 2 км. от центральной усадьбы. Принадлежит семье Прибытковых. Построен в 1927 году прошлого века крестьянином Прибытковым Александром Дмитриевичем и его сыновьями.

Решение о строительстве хозяин вынашивал долго. Старый отцовский дом был маловат и стар. Строить одному Александру Дмитриевичу  было невмочь. Ждал, когда подрастут сыновья, окрепнут, встанут на ноги.

Строительство затеяли в 1927 году. Строили не один, а два дома. Оба как две капли воды похожи. Первый дом Александру Дмитриевичу и сыну Степану. Второй дом ставили чуть дальше (метров 300) сыну Федору.

В  те годы строился сразу не один хозяин. Лет за 5 до этого жарким июльским днем занялся пожар в деревне. Люди все были на сенокосе. Кто на этой стороне реки, кто на той. Оставались дома только стар и мал. Пока сообразили что да как, половина деревни выгорела. Вот и стучали (спустя несколько лет) весело топоры в деревне, строились всем миром. Дома все добротные, большие. Красавцы, как на подбор. Фасадом друг на друга смотрят. В одну улицу получилась деревенька. Чуть длиннее прежнего Пайтова, но осанистей, крепче.

Александр Дмитриевич хозяин старательный, трудолюбивый, прижимистый. Все рассчитал заранее. А иначе и нельзя было. Шутка ли два дома поднять. Все работы выполнял сам и сыновей учил. По сей день дом удивляет своей практичностью и добротностью.

Бревенчатый, крестовой, он выстроен из сосны. В архитектуре дома использован угро-финский тип строительства. В  Судроме, пожалуй, все дома строились по такому типу.

Дом имеет один этаж. По каждой стене 5 окон. Внутри большая просторная кухня с русской печью. Русская печь сложена по всем правилам печного мастерства. Стоит она на фундаменте, основой которого являются камни. Далее основание печи — опечье, или опечек, выполненный из дерева. В двух нижних бревнах выпилено окошко, ведущее в подпечье, — подпечек. В подпечье хранится  печной ин¬вентарь.

В.Даль писал в Толко¬вом словаре, что подпечье и под¬печек — это «простор под рус¬скою печью и лаз туда; это место для помела, ухватов, кочерги, зи¬мою для кур, а вообще денной приют домового».

Далее так называемая подина (плотный настил из досок). На подину сплошным сло¬ем выложены кирпичи. Сверху слой из глины, песка, гравия и битых кирпичей. На нем устроен под — площадка, где при топке печи сжигают дрова и ставят чугуны. Под из кирпича большого, ровного. Это специальный подовый кирпич, чтобы щелей было меньше. Оставшиеся швы между кирпича¬ми засыпаны песком, перемешан¬ным с просеянной золой. Под сделан с наклоном (небольшой подъем в сторону задней стенки), для того чтобы тяга была лучше. Кроме того, с наклонного пода удобнее сгребать уголья и сметать золу. В левом углу пода недалеко от устья сделано небольшое углуб¬ление, в котором под слоем золы от топки до топки хранили раска¬ленные угли.

Далее выложен свод печи. Затем опять слой из глины, песка, битого кирпича и сверху над всем лежанка. На уровне засыпки специальные углубления — пе¬чурки. С помощью печу¬рок увеличивается теплоотдача печи.

Чтобы на лежанку можно было без труда забираться сделана очень удобная лесенка из того же кирпича. Добротно сделан¬ная печь надежно служит долгие годы семье Прибытковых, да и, по мнению её теперешней хозяйки Александры Семеновны, печь простоит ещё столько же, не требуя ремонта.

В трёх горницах печи сделаны тем же мастером. Две печи с лежанкой и печь голландка. Голландкой названа она в Судроме, на самом деле это печь Утермарка. Круглой формы в железном футляре. Эта печь сейчас протапливается хозяйкой редко, но и она в хорошем состоянии. Кирпич для печей изготовлен тут же в Судроме. Небольшие кирпичные заводики были в д. Горы  и в д. Пайтово.

В одной связке с домом двор. На двух уровнях. Сверху поветь и клеть. На повети хранили хозяйственный инвентарь, стояли лари под зерно. А в  клети сундуки, в которых тоже нехитрые хозяйские пожитки. Летом в клети устраивали постели и ночевали.

Двор. Заезжать во двор можно было с двух противоположных  сторон. Высокого взвоза не было. Не стал делать его Александр Дмитриевич, так как за домом сразу начинался спуск к речной долине,  и устроить взвоз было невозможно.

Крыльцо  пристроено к дому. Подъема у крылечка нет. Перед самым выходом врыты в землю несколько пластовитых  камней.

Удобно, сухо и красиво. Ступеньки  уже в сенях. Тут же сбоку небольшая дверь во двор, а чуть дальше вход на поветь. Прямо небольшой чулан. По моему мнению, дом не совсем напоминает жильё простого крестьянина. Нет в нём, привычных для нас,  зимовки и летней избы. Нет широкого моста. Я думаю, что дом скорее напоминает дом зажиточного крестьянина, либо купца. Мои домыслы нашли подтверждение, когда я знакомилась с историей  самой семьи.

Александр Дмитриевич был крепким, зажиточным крестьянином. Сам был из большой семьи. С детства привык работать. И свою семью создал такую же крепкую и большую. В доме жили: сам Александр Дмитриевич с женой Апполинарьей Семёновной, его мать, дочь Клава с семьёй, сын Федор с женой и детками, сын Степан с женой Елизаветой, родственница А.Д. - вдова с двумя девочками.

Занимались сельским хозяйством. Держали полный двор скотины. Были и коровы, и лошади. Имел Александр Дмитриевич и несколько земельных наделов.

Так как Судрома расположена на большой дороге,  многие хозяева занимались извозом-перевозом. Перевозили почту, пассажиров. Например, крестьянин Малышев В.Т. возил рыбу из Мезени в Вологду, Малышев В.П., Песьяков В. С. и Песьяков И.  держали станцию почтовую. А Александр Дмитриевич возил людей. По воспоминаниям  Прибытковой Елизаветы Васильевны (сноха),  путники частенько ночевали в просторном доме Прибытковых. Когда сын Федор со своим семейством уехал в Вельск, комнаты пустые сдавались квартирантам.

Когда началась коллективизация сельского хозяйства, многие крестьяне восприняли её очень болезненно. Людям пришлось окунуться в совершенно неизвестную жизнь, отрешиться от всех привычных до сего времени условий жизни, отречься от всего, чем жили до этого, от всего, что было нажито самим человеком и   родителями его. Предстояло отдать рабочий скот, то есть кормилицу коровушку, лошадь. Передать на попечение чужому человеку. Предстояло лишиться сельскохозяйственного инвентаря, повозок, лишиться своей полосы в поле. Конюшни, хлевы должны опустеть или быть заняты обобществленным скотом, в них хозяйничать будет кто-то другой, подчас и совсем нежеланный, а то и враждебный. Тяжёлые времена переживал хозяин дома и его домочадцы. Да и сам дом, большой двор которого стоял пустым и мрачным, тосковал вместе с хозяином. Утешала семью одна мысль: отдав скот и инвентарь, они смогут сами ухаживать за ним, работать, пусть и в общем коллективном хозяйстве. А вот несколько семей из той же деревни Пайтово  постигла страшная участь. Дело в том, что вместе с  коллективизацией в деревне шёл и процесс раскулачивания.

Согласно словаря,  раскулачивание— политическая репрессия,  применявшаяся в административном порядке местными органами исполнительной власти по политическим и социальным признакам на основании постановления ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. «О мерах по ликвидации кулачества как класса» . В ходе насильственной коллективизации сельского хозяйства, проведённой в СССР в 1928—1932 гг., одним из направлений государственной политики стало подавление антисоветских выступлений крестьян и связанная с этим «ликвидация кулачества как класса» — «раскулачивание», предполагавшее насильственное и бессудное лишение зажиточных крестьян, использующих наёмный труд, всех средств производства, земли и гражданских прав, и выселение в отдалённые районы страны. Таким образом, государство уничтожало основную социальную группу сельского населения, способную организовать и материально поддержать сопротивление проводившимся мероприятиям. Согласно этому постановлению, кулаки были разделены на три категории:

•          первая категория — контрреволюционный актив, организаторы террористических актов и восстаний,

•          вторая категория — остальная часть контрреволюционного актива из наиболее богатых кулаков и полупомещиков,

•          третья категория — остальные кулаки.

Главы кулацких семей 1-й категории арестовывались, и дела об их действиях передавались на рассмотрение спецтроек в составе представителей ОГПУ, обкомов (крайкомов), ВКП(б) и прокуратуры. Члены семей кулаков 1-й категории и кулаки 2-й категории подлежали выселению в отдалённые местности СССР или отдалённые районы данной области (края, республики) на спецпоселение. Кулаки, отнесённые к 3-й категории, расселялись в пределах района на новых, специально отводимых для них за пределами колхозных массивов землях. В Судроме составлением списков семей, подлежащих раскулачиванию,  занимался сельсовет.

По этим спискам под первую категорию подходили купцы: Попов Н.И., Попова Е.В., Стрюков А.В., Стрюков А.А., Стрюков Ф.А., Кудрин Ф.Т. Они имели кто пековаренный завод, кто кирпичный, у кого были свои мельницы или кузницы. Все торговали. Раскулачиванию подверглись вместе со своими семьями. Были лишены всяких прав. Их имущество и дома были конфискованы. По второй категории - Стрюков И.М., Виноградов Ф.М., Кашин А.К. также были раскулачены и отправлены на новое место жительства. Семья Прибытковых первоначально в этих списках не значилась.

Александр Дмитриевич, так же как и последние, имел до коллективизации крепкое большое хозяйство. Но ни кузницы, ни мельницы не держал, да и наёмный труд не использовал. Но то, что зарабатывать умел, дома выстроил, жил не совсем бедно, держало его на грани раскулачивания. Какие это были тяжелые дни - страшно вспомнить. Замкнулся, осунулся хозяин. С болью ходил мимо опустевших домов раскулаченных, ужас всего происходящего переживал с трудом. Нельзя было ругать власть, надо было молчать. Но уже дома давал волю чувствам.

Местные органы власти вскоре вроде и забыли о семье Прибытковых. Потихонько начала жизнь налаживаться. Человек ко всему привыкает. Снова в доме семья сдает комнату для жильцов. Взрослые члены семьи работают в колхозе, дома с ребятами Апполинарья Семёновна управляется. И тут как гром среди ясного неба – арест хозяина. Поздно вечером 25 декабря 1937 года пришли из сельсовета и забрали А.Д.. Чего, куда - никто толком ничего не пояснил. А наутро следующего дня приехали вновь. Конфискация имущества. Всю мебель, одежду, посуду, продуктишки, инструмент - весь скарб подчистую вывезли. Как вспоминала Елизавета Васильевна (жена Степана), и её приданое небольшое – сарафаны да сорочки  - и то забрали. На крики и плач пояснили, что Александр Дмитриевич  арестован за контрреволюционную пропаганду, за критику существующего строя. А семье сказали, чтобы перестали выть, а одевались и вон из дома. Дом подлежит конфискации. Тут уж Апполинарья Семёновна в ноги повалилась. Плакала, билась, кричала. Куда идти, где с детьми жить. На улице зима, холодище. А дальше и вовсе разошлась. Рубите, говорит, нам головы. Мне, деткам, всем. Ребята плачут, мороз по коже, а уполномоченные лишь усмехнулись. А вот, говорят,  на краю за деревней скотняя избушка есть, старая. На первое время хватит.   А у одного видно совесть была, пожалел: « Так в той избушке и крыша вся осела, печь худая». С тем и ушли. Не нашли на тот момент жилья, оставили в доме, но приговорили, что весной, всё одно, лишат дома. Вот так в один день рухнуло все. Как жить, на что? Где работать? Из колхоза всех выгнали. Не имеете прав – ненадёжные. Так шли дни. Где хозяин - ни слуху, ни духу, и спросить не у кого. Да и в деревне косо смотрят все. Все вещи были тут же сельсоветом распроданы. Их разносили по другим домам, а хозяевам только и оставалось, что стиснув зубы искать выход. Вся ответственность легла на плечи Степана. Родственница, жившая с семьёй тут же,  в доме, съехала. Брат Фёдор с семьёй в Вельск перебрался. Уехала и Клава. Плакала горькими слезами и Лиза. Ей даже домой к отцу и матери ходу не было. Родителям  её из сельсовета пригрозили: «Будете дочь кулачку привечать, и с вас спросим». Напуганы были все. Вечерами, пригорюнившись, искала выход из положения Апполинарья Семёновна. Она верила, что власти обязательно во всём разберутся и её мужа отпустят. Нужно только немножко подождать. К тому же добрые люди доложили ей, что забрали А.Д.  по доносу. Квартирантка их работала в сельсовете. Вот она и представила семью эксплуататорами и кулаками. Отчего так она поступила с Прибытковыми,  гадать Апполинарье Семеновне не пришлось. Не раз слышала она конфликты в доме между жиличкой и мужем. Хозяин частенько делал ей замечания, глядя на её не вполне хороший образ жизни, пытался пристыдить. В последнем конфликте и вовсе обвинял её в связи с женатым мужчиной. А ей хоть бы что. Так разве из-за такого людей арестовывают? Так рассуждала Апполинарья Семёновна. А время шло, и жить стало совсем невмоготу. Одолевал голод. Чего из лесу принесут, да картошка (и той мало) – вся еда. Хлеба не было. Вскоре  Степан, забрав мать,  по разрешению уехал в г. Архангельск, где смог устроиться на работу на лесобиржу при 16 лесозаводе им. Молотова в строительный цех в качестве плотника. Дома оставалась Лиза  с только что  родившимся сыном. Едва мальчишка поокреп, и она уехала к мужу. Дом  опустел. По документам он считался конфискованным. Одинокий, брошенный стоял он посреди деревни  и терпеливо ждал хозяев. Прошло 2 года и семья вернулась в село. Может прошла горячка раскулачивания, может власти поостыли или поняли, что нет вины Прибытковых и зря их раскулачили, но в дом их пустили. Правда, пока временно. Предстояло начинать жизнь заново. Стало немного полегче. Взяли Степана на работу в Важский лесопункт,  Лизу на работу в колхоз, огородишко кой-какой завели. С  малышом Анатолием  бабушка водилась. И опять жить бы да поживать, новая беда - война.

С первых дней войны Степан Александрович – на фронте. Воевал он в 33 стрелковом полку. Дослужился до младшего сержанта. По возможности писал домой. Старая мать молилась о сыне. Ждали его домой и жена с сыночком. Радовались любому известию с фронта. Шёл уже 1944 год. И вот в августе письмо. Дрожащими  руками развернули,  и Елизавета Васильевна лишилась чувств.

Погиб Ваш сын и муж красноармеец Прибытков в боях за Родину. Строчки расплывались, растекались струйками. Всё. Апполинарья Семёновна от горя сдала. Перечитывала похоронку вновь и вновь. Скончался от ран. Похоронен в Эстонии, в общей могиле. Далеко - то как. И на могилку не сходить.

Вскоре она померла. Через какое-то время и Федор умер, а вскорости и Клавдия. От некогда большой семьи остались лишь Елизавета Васильевна с сыном, да жена Федора. Замуж Елизавета Васильевна больше не вышла. Жила, трудилась в колхозе на скотном дворе и воспитывала сына Анатолия. Женила его и до самой своей смерти прожила с семьей сына.

Анатолий Степанович работал  сначала на сплавном участке, затем на мастерском участке «Иванское». Всю жизнь с лесом, на тяжёлом физическом труде.

Его жена - Прибыткова Александра Семёновна. Это нынешняя хозяйка дома. Именно она хранительница всех семейных историй, событий. Очень бережливый, трудолюбивый человек Александра Семёновна. Дом содержит в образцовом порядке долгие годы. Сама, пережив трудное военное  и послевоенное время,  А.С. привыкла рассчитывать только на свои силы. Работа, работа,  ни минуты безделья - так она живет и сейчас. Содержит большой огород, на котором в изобилии и картофель, и капуста, и лук, и морковь со свеклой. Под окошечком для отрады глаз цветы. По задам огорода плодовые кусты. Все это вовремя поливается, пропалывается, ну и, конечно, радует хозяйку большим урожаем. Когда проходишь мимо, кажется, что здесь живет большая семья. Так приветливо и ласково становится на душе. Большими, ясными окошечками смотрит дом. За ровным, аккуратным забором чистота и порядок. Да и сама хозяйка под стать дому. Крепкая, приветливая, доброжелательная. Она рано похоронила мужа. Оставшись одна, не упала духом, а продолжала жить, помогать дочери растить внуков. Её судьба не менее трудная, и немного мне хочется рассказать и о ней.

Родилась Александра в 1935 г. в Псковской области, в г. Опочка. Когда началась война, маленькой Шуре было 7 лет. Тот день начала войны она запомнила очень хорошо.

«Денёк был ясный, солнечный, и вдруг разрывы бомб. Отца сразу же мобилизовали, а мама нас собрала, и мы отправились в деревню к бабушке. Шли 25 км. пешком. Около деревни бабушка нас встретила на лошади. Пока бежали лесом, слышали странные звуки, как будто птицы поют. Мама потом сказала, что это пули свистели. На руках она несла всю дорогу сестру Галю, за подол держалась Валя (3,5 годика). Деревня, где жили бабушка Евдокия Ивановна и дедушка Фёдор Алексеевич, называлась Быстрино. Фамилию мы носили Быстровы.

Вся территория Псковской области была оккупирована немцами. Во многих населённых пунктах немцы жили. У нас в деревне бывали наездами, когда делали облавы на партизан.

Немецкими властями в каждой деревне был назначен староста. У нас старостой был свой, старый, мудрый человек. Он никогда не лез на рожон, руководил деревней спокойно, с разумом. Предателем не был. Лишь однажды немец зашёл  к нам в дом. Открыл подполье и стрелял.

Ещё немцы отбирали живность. Коров угнали целое стадо. Наша коровка, старая Воскресёха, отбилась видно от стада и вернулась домой. Счастья было, и слёз, и радости.

В других деревнях жили хуже. В одной семье расстреляли женщину с дочкой за то, что муж служил в партизанах. Был и такой случай горький. Кто-то прибежал и сказал, что за деревней - убитые. Мы туда, а это  два парня русских, молодые совсем. Такая тоска взяла, словами не передать. Ещё помню, случай был. Завязался у немцев бой с партизанами, а у нас в огороде пули свистели. Потом, когда всё улеглось, много маленьких отверстий от пуль на доме мы нашли. Соседнюю деревеньку немцы сожгли, жители жили в землянках.

Вскоре у нас умер дед. Затем вернулся с войны отец. Был он без ноги.

Погибло очень много деревенских людей. У одной бабушки из нашей деревни на фронте погибли все семь сыночков. Наш сосед кузнец, был в плену. Вернулся тяжелобольной, помер. Были погибшие и среди мирного населения. Немцы, когда уходили, оставляли боеприпасы где попало. В один день погибло 3 детей. Ещё одна девочка, Зойка, нашла что-то в поле пока мать рядом жала рожь. Положила на камень и стала палкой бить по предмету. Осталась без 3 пальцев и без одного глазика.

Работали в колхозе все от мала до велика. Лошадей не было. Партизаны оставили раненую лошадь, тёмно-гнедую. Мы подвязывали её  задние ноги на полотенце в сарае, лечили, мазали, поили. Еле выходили несчастное животное. Зимой поехали на ней за дровами, лошадь пала. Плакали от отчаяния так, как плачут о самом дорогом человеке.

В 1944 году пошли в школу. Фронт был от нас уже далеко.

После школы я работала в Белоруссии. Там закончила вечернюю школу. Потом поехала поступать в медицинский институт, но не смогла поступить. Отчаиваться не стала, выучилась на киномеханика. Затем по распределению приехала работать в Судрому. Вышла замуж за Прибыткова Анатолия Степановича».

Киномехаником Александра Семёновна  проработала до  1990 года. Сначала с передвижкой  работала. Ездила с банками по деревням и на попутках,  и на лошади. Таскала на себе. Когда две банки, когда одну (вес 1 б. с лентой – 10 кг.)  Работала и на Запани, и на Иванском,  и в Луневской. Крутили вручную аппарат, потом от движка. В 80-е годы уже в клубе установили аппараты. Она быстро освоила технику и в день показывала по 2-3 сеанса. Всегда с улыбкой, опрятная, вежливая, она добросовестно трудилась до выхода на пенсию. А дома её ждало большое домашнее хозяйство. Радостно встречала хозяйку корова, мычал тут же на привязи теленок. Куры в маленьком курятничке, да и огород. В те годы он был почти таким, как и у первого хозяина, большим и ухоженным. Не могла нарадоваться на сноху Елизавета Васильевна. Все у неё в руках спорилось. Под стать пришлась она дому и первым его хозяевам. Ох, и полюбовался бы её работой Александр Дмитриевич.

Шло время. Дружно жила семья. Сообща трудились. Растили дочь Маргариту. Выучилась  она после школы на ветеринарного врача в г. Ленинграде и всю жизнь добросовестно проработала в крестьянском хозяйстве в Судроме чутким, болеющим всей душой за дело ветврачом. И сейчас ещё она продолжает работу. А в свободное время спешит в лес и отдохнуть, и грибов, ягод  набрать.

У Прибытковых нет лентяев. Все трудолюбивы, немногословны. С чутким добрым отношением к родной земле. Свою работу я начинала писать о доме, а в результате получилось описание всей семьи. Но так и должно быть, ведь нельзя отделить судьбу людей от дома, в котором они жили и живут по сей день. Знакомясь с семьей, я поняла, как Александр Дмитриевич из простых крестьян выбился в зажиточники. Постоянный нелегкий труд на земле, на себя и на семью, бережливость, доброе хорошее отношение к  жизни, к близким—вот простой рецепт деревенского счастья. Рецепт жизни достойной, счастливой, прожитой не впустую. Так жили в деревне веками. Строились, обживались. Рожали детей, трудились. И обидно, что вот так сложилась судьба у тех, кто предназначен был для жизни долгой и правильной.

Дом, о котором я писала, это не просто сооружение, это нечто живое. Его стены видели смех и счастье, боль и горе. Он утешал и укрывал как мог своих жильцов от непогоды и несчастья. Был символом  настоящей крестьянской семьи. И не случайно во время моей встречи с А.С. и знакомством с домом, мне казалось, что диалог происходит не только между нами. Например, выходим из кухни, на глаза попался комод. Я рукой его погладила, А Александра Семёновна тут же торопливо и с жалостью: « Это ведь не наш. В деревне купила бабушка. От таких же раскулаченных остался. Ещё стол был красивый. Видели тут недалеко. Просили. А видишь, не отдали».

Дальше идем - в горнице печь с лежанкой  и опять: «Хорошая печь. Долго служит, не так как нынешние, через пять лет перекладывают». Во двор вышли и опять будто подсказывает кто Александре Семёновне: «Да  в клети тут половицы правили давненько уж. Нашли отрез ткани домотканой. Тогда хозяина  увезли,  так прятали чего могли ночью. Вот ведь, потом и забыли. А и прятать - то нечего особо было. Слёзы одни горькие, как  вспомнишь».

«Дом-то как выстроен. Сколько сил и труда вложено. Все своими руками. На семью большую. Я уж бывает глажу углы-то. Шепчу с ним. Живой ведь домик».

И вновь пред глазами хозяин дома - Александр Дмитриевич. Сколько лет прошло, а ничего больше и не слышали, где он умер, где похоронен. Сведения о нем есть в книге памяти жертвам политического террора, но они очень скудные.

«Прибытков Александр Дмитриевич: 1871 года рождения. Место рождения: Вельский р-н, д. Пайтово; Крестьянин; место проживания: Вельский р-н, д. Пайтово; Арест: 25.12.1937; Осужд. 29.12.1937 тройка при УНКВД по Архангельской обл;. Обв. за «контрреволюционную пропаганду»; Приговор: 10 лет; Реабилитиация 12.09.1989; Источник: Поморский мемориал: Книга памяти Архангельской обл.»

Слышали в семье Прибытковых о  том, что возвращались люди. Например, у жителя д. Пайтовской Кудрина Ивана Васильевича дед сумел как-то бежать. Вернулся и прожил  затем до смерти в Судроме. Слышали и о том, что арестованные умирали сразу в Вельске, у кого-то видно сердце не выдержало. А тут ничего. Пропал человек, как и не было его вовсе. В память о нём стоит сегодня в деревне дом. Чистый, большой, светлый, построенный с любовью на долгие годы. Ни разу не перестроенный, ни внутри, ни снаружи. Дом – символ настоящей северной деревни. Дом-память.

Список использованной  литературы

1.         Записи учителя Шаманиной А.В. по краеведению.

2.         А. Ополовников, Г. Островский «Русь деревянная» - М.; Дет.лит.,1981.

3.         А.В. Ополовников «Русский Север» - М., Стройиздат, 1977.

4.         А.М. Шепелев «Кладка печей своими руками» - М., Россельхозиздат, 1987.

5.         Журнал «Известия Русского Севера»- №5, 2011 год.

6.         Интернет-ресурсы: Википедия

Из цикла: Вельская история глазами детей

Материал предоставлен Домом детского творчества г. Вельска